Пишу, как живу - живу, как пишу...

   Вокруг лежал снег. Седой, заблудившийся по пути на север снег. Снег долгожданный в этих краях, который не таял даже когда достигал земли. Город радовался настоящей зиме. Даже внешняя охрана РОВД пыталась хоть кивками носков тяжелых ботинок закидать друг друга снегом. Позади была ещё одна безумная неделя, где прикладные программы смешивались с основными правилами русской орфоэпии, а номера параграфов совпадали с цифрами в заданиях по Excel…

  За соседними столиками кто-то гордился быстрым ростом мобильников в городе, кто-то рассуждал о количестве урн и светофоров на улицах, а кто-то усиленно пытался придти в себя после бурной ночи, то и дело касаясь кончиком носа до уже остывшего чая.

  Я сидел у окна, временами рассматривая увеличивающиеся холмики снега под окнами противоположного здания РОВД. Гамзат принес фарфоровый чайник вместимостью пять классических стаканчиков – армуди. Скучно перелистывая позавчерашнюю газету, я неторопливо оживлял призраки из прошлой жизни. А ведь впереди ещё будет недолгое воскрешение почти той же жизни. Будут и последние прогулки по заснеженному городу с друзьями, многие из которых впоследствии перейдут в разряд «бывших». Прогулки по улицам города, где снег и ветер не такие уж и редкие гости.

  Её странность и впечатлительность придут на место эмансипированости той, а любовь этой ко всему турецкому, на смену любви к Чейзу другой. Её слезы в трубку в 8.30 займут место короткого «привет» той во дворе факультета, а вместо желтой кофточки и белых платформ появятся молочный топ и белоснежные босоножки (И откуда у обеих такая тяга к светлым тонам?).

  Будет и почти такая же, как на ту обида в схожей ситуации на эту, (хотя руку у этой ты почему-то не решился попросить), и почти такая же одинокая прогулка по одиноким улицам после, только уже совсем другого города. Будут и такие же бесконечные ночи и сонные дни, хотя и с другими героями, ролями и сценариями.

  Даже первые любознательные ученики завершат учёбу, и вместо них придут новые, а любимица Лулу повзрослеет ещё не на один год. Воскреснет вновь и романтичнейший (-еший, -еший) псевдоним, а вместо «ЗАМЫЧАтельных» заметок появится целый ряд бессобытиек – размышленизмов. Будет и смена издания, но встроенный словарь всё так же будет пыжиться, и отказываться принимать мои не к месту скобки и многоточия.

  Увеличится и частота период превращения в ежика, когда мир вокруг становится сырым и туманным, а попытка дотронуться (погладить?) до тебя воспринимаешь, как вмешательство в подвалы твоей памяти, в дебри твоей жизни. Жизни, которой временами подчинялся, в которой не раз разочаровывал ся, и в которую переставал верить. Вспыльчивость и раздражительность, как гарнир ко всему абзацу...

  Но это всё будет потом, там, за очередным гребнем холодного моря. А здесь, докуривая не первую с утра сигарету, медленно допивая не последний «истакан» чая, я сидел за столиком у окна и смотрел на языческий танец заблудившихся снежинок, и, казалось, время растворяется в этом размеренном потоке снежинок, а призраки уже прошлой жизни растворяются в свою очередь в нем…

январь, 2005 г.