Пишу, как живу - живу, как пишу...

… Она возвращалась с работы, а он уже целый час ждал элек¬тричку домой. Она бывала то в несильно декольтированном черном, изящном, облегающем всё тело платье до колен, то в черных в обтяжку джинсах и в какой-нибудь кофточке. У неё был полный высокий бюст, высокий рост, темно-черные глаза, и такие же черные густые волосы. Зачесанные назад, они открывали высокий, правильный лоб и чуть с горбинкой, но очень выгодно дополнявшие черты её лица нос. Каждое утро, после быстрого «завтрака для чемпионов» (яичница и чашка молока) его ждала сначала первая работа, а после обеда минут двадцать-двадцать пять дороги, за время которой окончательно улетучивалась желание поспать, оставив после себя лишь жуткую усталость. Доехав до места и наскоро выпив чаю, приступал ко второй своей работе. После шести часов мерцающего монитора перед глазами, одних и тех же объяснений, сменяющимся каждые полтора часа ученикам курсов она на каждый день стала для него тем первым приятным эпизодом в начале отдыха после почти двенадцатичасового рабочего дня. Дальше следовал домашний ужин, прослушивание девятичасовых новостей, подготовка поурочных планов для первой работы и опять монитор, но теперь уже в тиши и для себя. Во втором или третьем часу ночи, окончательно измотанный и не в состоянии удержать цельную нить хотя бы одной мысли из вороха событий за день, он ложился спать. И так каждый день, каждой недели, отчего субботний вечер дома, чашка горячего чая или кофе начинал по-настоящему ценить. У неё же день был менее насыщен: жаворонок по складу она просыпалась рано. После завтрака переодевшись и попрощавшись с матерью (отец уже час находился на работе, а младший брат вот уже второй урок протирал брюки), она шла минут пятнадцать пешком до работы. В перерыве между списками счетов и всевозможными бухгалтерскими данными она успевала, и пообедать, и просмотреть какой-нибудь иллюстрированный журнал. Ровно в семь вечера заканчивался очередной, ничем особенным не выделившийся из череды таких же, её рабочий день. Крайне редко она шла домой с провожатым. Освободившись немного раньше с работы, иногда папа заходил за ней. Она приковывала взгляд не только его больных глаз, но даже целыми днями стоящих на вокзале и изнывающих от жары и скуки милиционеров. Чаще всего он сидел с левой стороны от выхода на перрон, а она, быстрым шагом выйдя через здание вокзала, направлялась напра¬во, дальше по перрону, через метров сто переходила железнодорож¬ные пути и уходила вдаль, в приморский район города... Он провожал её лишь взглядом. А бывали дни, когда он сидел на противоположной стороне перрона, на скамейке, и если с ним не было его друга, с которым она была знакома ещё с детства, и который иногда провожал его домой, она, бросив на него мимолет¬ный взгляд, проходила мимо даже не поздоровавшись. Он любил смотреть на неё, а для неё он был всего лишь одним из сотни ждущих железного тихохода.... …Сара приняла его таким, какой он есть. За исключением его пристрастия к курению, она даже не пыталась ничего в нем менять. Она понимала его отношение к этому, ею любимому городу, его ощущение «временщика» в этом городе. Но странность была в том, что она изначально чувствовала, что их отношения обречены, о чем, несмотря на его протесты, говорила и ему. Может по этому, в их отношениях постоянно присутствовала какая то недоговоренность... Время от времени она умудрялась растянуть свой перерыв и зайти к нему, только что приехавшему на работу. Пока он курил, она о чём-нибудь рассказывала, потом он спускался вместе с ней вниз и провожал до железных дверей выхода. Крайне редко ему удавалось приехать чуть раньше и хоть немного прогуляться вместе с ней по безлюдному песчаному берегу. Те редкие случаи, когда представлялась возможность провести вместе весь день, чаще всего заканчивались в лучшем случае лишь встречей на полчаса. То Сара именно в этот день простуживалась и не могла выйти или ей нужно было сходить к родственникам с мамой, то именно сегодня у него появлялись неотложные дела, и ему нужно было срочно уезжать на день в его любимый город. Иначе встречаться они не могли: у него днём никогда не хватало времени, а она не хотела, что бы родители о чём-либо заподозрили. Боясь встречи с отцом, она была против и того, чтобы он её провожал. Даже звонить часто было нельзя. Продолжалось всё довольно долго, но в один день всё исчезло... Исчез со скамейки на перроне и его худое тело с облаком сигаретного дыма над головой, исчезла и она, прекратились даже редкие звонки. И не было уже прикованных после семи вечера к выхо¬ду из вокзала глаз, и не носилась уже по перрону эта легкая походка....

сентябрь, 2002 г. июль, 2003 г.